Улица Сеспеля

Он пришел в нашу литературу в те годы, когда грохотали пушки на Дону и на Волге, Сибири и на берегах Белого моря, на Кавказе и в Средней Азии, когда молодые краснозвездные конники шашками наголо скакали на деникинцев и колчаковцев, махновцев и петлюревцев, врангельцев и пильсудчиков, и свою смертью утверждали новую жизнь. Он пришел в литературу тогда, когда чувашский народ, пробужденный революцией и окрыленный мечтой, сохраненной в самом священном тайнике своей души, создал свою автономию и в обновлении видел Новый день.

Из синевы рассвета плуг отлит.

Между оглоблями танцует солнце.

Новый День – чья голова в лучах зари и блеска –

На пашню едет па поля Чувашии,

– писал поэт в стихотворении «Пашня Нового Дня». И видел он родной народ в величии:

Навсегда очищен пламенем свободы,

Новый День сияет над моей страной.

Скрылась тьма глухая, пронеслись невзгоды,

Наконец ты волен, наш язык родной!

Сеспель – это в переводе подснежник.

Подснежник – первый цветок, который появляется на обновленной земле после суровой зимы.

Он был рожден бойцом и страстно хотел в ряды в тех, кто защищал идеи революции, идеи свободы и воли с оружием в руках. Но злая болезнь, мучившая с детских лет, прижимала его к земле, не давала распрямить крылья, которые он чувствовал за спиною.

И хорошо, что он был молод, и силою своей необыкновенной воли побеждал атаки болезни и возвращал себя к жизни. Он знал, что в такие годы человек должен быть сильнее болезни... Поэт, в восемнадцать лет отроду, в Тетюшах вместе со своими друзьями в противовес организации городской буржуазии создает союз трудящейся молодежи, потом вступает в ряды РКП(б) и по командировке уездкома в 1919 году уезжает в Москву на курсы агитаторов-пропагандистов. По прибытии из Москвы поэт участвует на первом Всероссийском съезде комсомольцев-чувашей, начинает работать следователем судебно-следственной комиссии, корреспондентом РОСТА по Тетюшскому уездкому.

Когда была создана Чувашская Автономная область, поэта откомандировали в Чебоксары.

«Прошлой ночью мне исполнился 21 год, – писал он 18 ноября 1920 года в своем дневнике. – Как много времени прошло с тех пор, как я родился в бедной маленькой избушке; чего-чего не было на свете с тех пор, даже избушки той не осталось следа; сколько пережито, как мало сделано...

Прошлая жизнь моя разделена на 3 периода – первый до 1911 года июня месяца, протекавший хотя в ужасной бедности, но светлое, яркое детство. 2-ой же период – начинавшийся жестоким ударом, ужасной драмой в семейной жизни, потерей отца – период мрачный и самый мрачный в моей жизни, полный материального и духовного гнета буржуазного общества – закончил я 1918 год началом третьего периода – вступлением моим в компартию, когда я почувствовал себя таким вольным и сильным, свободным от всех семейных, религиозных и общественных предрассудков, вместе с пролетариатом я почувствовал себя властелином жизни. С тех пор мое сознание ясно. Мысли могучи...

Членом Исполкома своей области, председателем Революционного Трибунала, деятелем пролетарской юстиции вступаю в 22 год своей жизни. Карьеризма, бесчестности нет в моей натуре».

А через полтора года его уже не было в живых.

М.К. Сеспель (Кузьмин) прожил короткую, но яркую, как звезда, жизнь (1899-1922). Как звезда... Это слово вспомнилось неспроста. Однажды я был в родном селении поэта в Шугурове, переименованном сейчас в Сеспель. Встретился с мудрыми и седобородыми шурсухалами, помнящими его. До глубокой ночи сидели мы с ними на лапе – сельской площади. Запомнился такой момент.

Пели петухи.

На небосвод выкатился серебристый диск луны – ночного сторожа. При его свете лица шурсухалов кажутся мне бронзовыми, только глаза их светятся, излучая неиссякаемую энергию жизни.

Вдруг молнией мелькнул метеорит, в один миг, освещая вселенную, и погас, где-то на востоке.

И седой, как лунь, старик, подымая свою бородку к небу, сказал:

– Вот так и люди, горят и гаснут. Одни горят долго, постепенно, не давая яркого света. Другие сгорают, как вот эта звезда, но своим мгновенным горением освещают путь следующим поколениям. Сеспель был таким человеком.

Сеспель самозабвенно любил родную землю, отчизну, народ. Он знал, что теперь, после революции, хоть и «еще сердце сжимает былого страдания лед», но «наш край возродится родной». Он как трибун, звал сыновей моего народа «откликнуться, родину любя», восстать из пепла, восстать из прошлого и строить новое, прекрасное будущее.

Мишши Сеспель остался в истории нашей литературы и как неликий новатор. Это он ввел в нашу поэзию силлабико-тоническую форму стиха. Возможность введения силлабико-тоники он теоретически обосновал в известной статье «Стихосложение и правила ударения». Своими стихами он уже тогда доказал, что чувашский язык нисколько не чуждается силлабико-тоники. Одна из лучших статей Сеспеля о языке – «Чувашское слово». Она заканчивается так:

«Счастливы те, кто верит.

Не забудем, как в старое время издевались над нашими предками. Язык, уцелевший под гоненьем и травлей, не пропадет в мире бесследно.

Доселе не слышно было чувашского слова, – теперь услышат чувашскую песню: чувашский стих, чувашская речь взыграет как волны Волги, зашумят как лес, зазвенят будто струны гуслей. Чувашский язык разрубит железо, станет острой сталью.

Придет время! Настанет время!

А когда придет оно, – вспомнят того, кто писал его, и скажут: «Да, он правду говорил!»

Сейчас мы уже утверждаем: «Он правду говорил».

Стихи Сеспеля – это голос пробужденного, освобожденного и обновленного народа. Это понимал и сам поэт. Недаром он писал в стихотворении «Далеко в поле...»

Во мне стучит мильон сердец.

Я не один, я сам – мильон.

Мильона чувашей певец.

Мильоном стих мой повторен!

Поэт похоронен на Украине, которая приняла его как верного сына большой родины — Страны Советов.

Украинские тополя сторожат его могилу.

Украинскими словами воспет он после смерти. Украинский поэт Федор Пакрышень, человек, полюбивший его как брата и учителя, написал на намогильном памятнике:

Оця едина могила

Великого поета сховала.

3 ним багато niсень нових

Буденна земля втеряла.

В одном из последних своих стихотворений «Проложите мост» Сеспель писал:

Если я

Упаду, обессилев, —

Вы дальше по мне шагайте,

Железными ногами смело,

На сердце мое ступайте...

Эй, живые! Через павших

К светлому завтра

Мост перекиньте.

Как Данко. Да, как Данко, он готов был вырвать свое сердце и бросить на землю, только бы люди были счастливы, только бы счастье нашел его народ, только бы расцветала его отчизна.

Улица Сеспеля – на старой части города и территориально входит в Московский район города Чебоксары.